Персональный сайт - Далеко ли до Далайна

Далеко ли до далайна?

Жизнь и творчество Святослава Логинова

...Мой друг, из глубины твоей души
Стучит копытом сердце Петербурга...

А. Башлачёв

Врачи избегают лечить родных, педагоги - учить своих детей. Критику чертовски сложно беспристрастно разглядывать знакомые с юности книги, говорить о любимом писателе так же спокойно, как о каком-нибудь Джоне Грине из Невер-сити. Родился, учился, вырос, первая публикация, основные технические приёмы, ведущие произведения... Кто читает литературоведов, кроме коллег по цеху, да и те в основном ищут блох, чтобы при случае предъявить - мол, завелось-таки в текстике насекомое. Полную биографию Святослава Логинова легко отыскать в сети, он не делает из своей жизни секретов. Полноценным анализом творчества мэтра русской фантастики литературоведы займутся спустя полвека - классическим книгам надлежит настояться на полках, словно вину, весь букет хорошего текста ощущается лишь когда сходят сиюминутные ассоциации и временные привязки. А мы с вами будем пристрастны, я бы даже сказала страстны - о книгах Логинова, да и о нём самом невозможно рассуждать отстранённо.

Что мы знаем? Святослав Витман родился 9 октября 1951 года в городе Уссурийске, в 1952 году вместе с родителями переехал в Санкт-Петербург. Детство, проведённое в петербургских квартирах, с их лепными высокими потолками, коридорами, где можно ездить на велосипеде, обрывками «царских» газет под слоями обоев и скрипучим старинным паркетом, дало толчок к развитию фантазии у впечатлительного ребёнка. Святославу досталась та атмосфера прудов и парков, музеев и памятников, гулких дворов-колодцев и витых лестниц, которая породила плеяду «петербургских» литераторов - от Достоевского до Мандельштама. Тёмные стены комнаты и свет на потолке, голландская печка с неизменными изразцами, ужасающие чудовища в пыльных углах коридоров, шеренги белых мраморных слоников, пачки жёлтых открыток с нездешними видами, дребезжащий трамвайчик, запах моря и огромная ширь Невы. Тени чугунных шагов Петра и парчовых юбок матушки Екатерины, высоченные трубы красного кирпича с лестницами и железными штырями, на которые пролетарии нацепляли бесстыжие клочья алого кумача, искажённые лица матросов со «Стерегущего», неизменный выстрел крепостной пушки в полдень... В Питере очень сложно не стать писателем, если с первых лет жизни начал чувствовать холодную душу города. Как пишет сам Святослав в предисловии к своим «Мемурашкам» цитируя неизвестного классика «Всё самое важное в жизни человека случается до пяти лет».

В остальном детство писателя не отличалось от детства большинства его сверстников. Детский сад со всеми прелестями послевоенного воспитания, средняя школа - кстати, классом младше в ней учился наш экс-президент и есть шанс, что когда-нибудь там подвесят сразу две памятных доски. Приз всесоюзной школьной олимпиады по химии, химфак ЛГУ, институт прикладной химии, институт антибиотиков, СКБ, снова школа - но уже в роли учителя. Обычная вроде бы жизнь после чудного детства - все малыши мечтают стать укротителями тигров, космонавтами и актёрами, а в итоге проводят жизнь за прилавком, кульманом или клавиатурой. В столах пылятся тетрадки с ненапечатанными рассказами, папки с эскизами, ноты симфоний, которые никто никогда не сыграет - экземпляры бескрылой, приземлённой мечты. Но человек предполагает, а литературе нужны писатели. В марте 1974 года молодой Святослав Витман попал на заседание семинара Бориса Натановича Стругацкого. К тому времени он уже пробовал кое-что писать, благо страсть к сочинительству проявилась с раннего детства. Неожиданно оказалось, что вроде бы и способности есть и пробовать можно... главное - научиться. С этого события сам Святослав отсчитывает свою писательскую стезю.

В 1975 году в журнале «Уральский следопыт» публикуется первый рассказ Витмана «Грибники». Через шесть лет - второй рассказ в журнале «Искорка», тогда же писателю популярно объяснили, что под фамилией Витман больше рассказа в год он не опубликует. И Святослав стал Логиновым, по девичьей фамилии матери. «Логиновская порода» как говорили в семье. В 80х годах у писателя появляется знаменитая дача, точнее домик в деревне Зарёма на Псковщине. Место это стало для Логинова таким же «местом силы» как Болдино для Пушкина или Мещера для Паустовского. Рассказы и замыслы вызревали на огороде вперемешку с картошкой и огурцами, соседи ближние и дальние давали поводы для сюжетов, непридуманных и жутковатых. С вероятностью именно труд на земле «приземлил» фантазию писателя, наполнил прозу тяжёлой, выпуклой плотью - даже самые невероятные замыслы Логинова абсолютно реалистичны по исполнению. Написанный в 80-х годах цикл «Замошье» при всей «остраннённости» сюжетов - один из лучших образцов «деревенской» русской прозы, иллюстрирующий быт советской деревни так же метко и безжалостно, как Гиляровский писал о Хитровке и Сухаревке.

Первая книга писателя - сборник «Быль о сказочном звере» вышла в свет в 1990 году - через 15 лет после первой публикации. Первый роман - в 1994, через 20 лет после начала работы над прозой. Говорят, у пожилых родителей рождаются гениальные дети... «Многорукий бог далайна» первый опыт «крупной формы» малоизвестного доселе литератора стал событием в фантастике 90х. Неловко говорить о книге живого автора «это классика», но роза пахнет розой, как её ни обзывай. Даже если бы Логинов не написал больше ни строчки, он остался бы в литературе этим романом, как Мэлори - «Смертью Артура» или Кэролл «Алисой». И на этом можно оставить в покое биографию автора - о начале пути упомянуто, время творческой зрелости подоспело, а итоги подводить будут дети и внуки тех, кто сейчас читает эту статью. Рассказать обо всех книгах Логинова в одной журнальной статье физически невозможно: 11 романов, из которых 2 в соавторстве, 7 повестей, и более ста рассказов, каждый из которых заслуживает отдельного упоминания. Вот что говорит о них сам Святослав:

Прежде всего, считаю себя не романистом, а рассказчиком. Начинал со сверхкоротких рассказов, которые полагаю незаменимой школой по выработке стиля. Иногда пишу такие рассказы и сейчас. Лучшим произведением в этом жанре считаю рассказ "О вечности" "А правил в Тридевятом царстве Кащей Второй. Тоже бессмертный." Следует отметить также рассказ "Дом у дороги" (1984). Насколько я понимаю, это первый со времён Гоголя и А.К.Толстого образчик мистического хоррора.

В конце семидесятых освоил жанр исторической фантастики. Жанр чрезвычайно сложный: материал поднимаешь, как для исторического романа, а пишешь не слишком длинный рассказ. В те поры я писал в среднем по два рассказа в год. Лучшим рассказом той поры считается "Цирюльник", хотя я отметил бы ещё "Смирного Жака" и "Микрокосм".

Последним произведением в жанре исторической фантастики была повесть "Миракль рядового дня". Одновременно это была попытка осмыслить, куда мы идём с нашей перестройкой, попытка написать утопию, основанную на некоммунистических принципах. Ничего подобного никто в наше время не делает.

В 1986 году написан рассказ "Страж Перевала", опубликованный в "Технике - молодёжи" №№3-4 1987. Фактически это было первое российское произведение в стиле фэнтези. В ту пору из западных образцов была издана лишь первая часть "Властелина колец", самиздатовских переводов я не читал из-за их ужасного качества, так что первый образчик русского фэнтези создавал на голом месте.

Рассказы и короткие повести продолжаю писать и сейчас. В прошлом году написано шесть рассказов, в этом уже пять. Там есть и твёрдая НФ ("Спонсор", "Землепашец", "Высокие технологии", "Одиночка"), и фэнтези ("Книжник", "И тогда ты берёшь меч", "Лес господина графа", "Драконы полуночных гор", "Оберег у Пустых холомов", "Гибель замка Рэндол" и многие другие), и хоррор ("Monstrum magnum"), и классическая фантастика, то, что называлось фантастикой в девятнадцатом веке, когда не было термина НФ ("Машенька", "Барская пустошь", "Сонник"). Особо выделяю парадоксальные, абсурдистские рассказы, густо замешанные на реалистическом быте: "Огород", "Квартира", "Гнёздышко", "Аша". Последний рассказ ещё не опубликован и даже не переведён в файловый вид. Я, вероятно, последний монстр, пишущий не на компьютере, а в тетради, ручкой. Очень важны для меня антиклерикальные рассказы ("Живые души", "На острие", "Спонсор"). Опять же, особо выделяю рассказы в стиле русского фзнтези. Сейчас это направление модно, но представлено исключительно кальками с западных образцов, перетолмаченными в стиле рожно. А меня интересуют малые боги языческго пантеона, переведённые христианством на роль нечисти ("О чём плачут слизни", «Чисть»). К русской фэнтези относятся также рассказы, смыкающиеся со сказкой ("Единая пядь", "Змейко").

Рассказ для меня во многом поле эксперимента. Так, например, рассказ "Автопортрет" я рассматриваю как попытку подхода к роману "Колодезь", хотя между ними, казалось бы, нет ничего общего. Рассказ и короткая повесть -- прекрасный полигон для стилистических и иных экспериментов "Яблочко от яблоньки" -- повесть о непонимании, в которой каждый персонаж говорит на своём языке, причём, без перевода. Начиная с белорусского языка и заканчивая языком запахов и математических формул.

Постараемся выделить два принципа, по которым строится проза Логинова. Первый сформулировал он сам: «Вообще я очень боюсь повторить самого себя и стараюсь, чтобы каждая большая вещь принципиально отличалась от предыдущих». А второй обозначен в тексте: «Отец, - спросил Шооран, - неужели всё счастье в том, чтобы съесть другого?». Святослав Логинов чуть не единственный автор в нашей фантастике который ставит вопросы морали и этики в произведениях и не впихивает читателям в голову свои, правильные варианты ответов. Почему можно бросить прозябать в одиночестве старый родительский дом? Почему мужчины перестали хотеть детей от женщин с которыми делят постель? Почему умирает деревня, кто мешает пасти коров, жать пшеницу и собирать урожаи, кто подсовывает вместо плуга или руля бутыль с самогоном в крестьянские руки? Можно ли дать напиться умирающему врагу, человеку, который сломал тебе жизнь, хватит ли сил простить его - искренне? Книги Логинова учат читателя думать, чувствовать и сочувствовать, проходить вместе с героями мучительные развилки земных путей, делать выбор и отвечать за него. Как и в книгах Стругацких у Святослава фантастический антураж зачастую лишь способ донести аллегорию, рассказать «сказку про владыку Тэнгэра и вонючего жирха» - а кто понял, тот молодец. Скромный критик в этом вопросе ощущает себя не более, чем шустрой туккой, чья участь или сбежать или быть съеденной. Поэтому выбор произведений для обсуждения пристрастен - хочется поговорить о самых любимых книгах.

«Многорукий бог далайна»

Как заметил сам Логинов в интервью А. Балабухе «этот мир был создан при помощи монгольского словаря». Элементарная конструкция - Ойкумена размером с городской район, по краям стены, в середине далайн - бездонное озеро мерзкой жижи, островки-оройхоны разделены на участки вроде клеток морского боя, на каждом клочке земли - свой царь горы и свои законы. В подземельях зреют грибы и живут мерзкие твари, в озере тоже живут мерзкие твари, на островах растут туйваны с лакомыми плодами и хлебная трава. На небесах сидит бог-творец Тэнгэр, в глубинах плавает дьявол Ёроол-Гуй (впрочем мнения кто из них кто различаются в зависимости от государства). А где-то среди людей живёт илбэч, творец, способный призвать из зловонной жижи пригодную для житья сушу. Проклятие Ероол-Гуя притягивает несчастья к семье строителя, лишает друзей и близких, вынуждает скитаться и прятаться, дабы благодарные сородичи не казнили его и не разорвали в клочки. Единственное, что есть у илбэча - огонь, внутренний жар души, которым он выжигает ненавистный далайн и поднимает новые острова.

Эта книга - роман об одиночестве. Творец одинок потому, что пламя созидания застит ему глаза. Правитель с высоты ванского престола не видит ничего, кроме собственной кухни. Цэрэг, солдат, исполняет то, что ему приказали. Жене илбэча нужны миска каши и возможность спать на сухом, в тёплой хижине. Изгою с мокрого оройхона - просто возможность выжить. Мир далайна - скопище колючих «я», любая попытка счастья обречена на трагедию. Процветают рабы, мерзавцы и трусы, а честные и отважные гибнут, почти как в жизни. Любовь родительская и женская ведёт прямиком в далайн: «Отец наш Ёроол-Гуй, тебе отдаём лучшую из женщин». Правды нет ни в земле императора-вана ни в стране Добрых братьев, пародии на коммунизм, где вроде бы все равны. Даже когда изгнанники и бунтари создают своё собственное государство, через считанные недели там появляются свои стражники, плети и пытки. Маленький человек пробует осветить мир своей маленькой искрой души, илбэч разжигает костёр... который его же ближние тушат вонючим нойтом... выхода нет. Сколько ни рвись из шкуры, сколько ни лезь в бой с вездесущим злом, всё равно станешь прахом, шаварной грязью. Но кто-то ведь должен выходить к далайну и поднимать из зловонной пучины новую землю, рассказывать сказки детям, собирать изгоев в справедливое царство, делать хоть что-то для несчастных и одиноких - не для себя, для людей. И однажды вместо стены сложенной из камней страха и ненависти вокруг окажется чистое небо...

«Колодезь»

Историческая проза - жанр неспешный и кропотливый. За ради пары страниц текста приходится поднимать десятки томов специальной литературы, по крупинке реконструировать прошлое, как это делают археологи. Случайной ошибки могут и не заметить - кто помнит, с чего есть-пошло троеперстное крещение, почему казнь на толстом колу мучительней казни на тонком, какие товары возили из Персии купцы и сколько казаков умещается на дне струга? Но именно достоверность деталей одежды, оружия, речевых оборотов позволяет воссоздавать дух эпохи, уходить в неё - как Семён, главный герой книги, шагает сквозь пространство, чтобы принести воду умирающим от жажды.

По замыслу это роман-путешествие, путь к себе самому, через все разочарования жизни. Следуя принципу «антигероизма» Логинов написал книгу о простом человеке, обычном крестьянине, православном, упрямом и простодушном. Семён обходит полмира от Иерусалима до волжских степей, где непокорным рабом, где солдатом-янычаром, где разинским казаком, где вождём свирепых башкиров - и остаётся человеком, не дичает и не ломается под обстоятельствами. Это пожалуй единственный роман Логинова где диалог человека с Богом идёт в открытую. Лучшие святые получаются из великих грешников, только пройдя через ад можно попробовать достучаться до неба. Как писал в своей рецензии на роман Сергей Бережной:

Логинову удалось создать героя поразительной силы духа. Семен всегда делает выбор сам, не сваливая тяжесть решения на других. И судит он себя тоже сам - ибо о других сказано: "не судите", а время Божьего суда еще не пришло. И проклятие Колодца он тоже присудил себе сам - как наказание за все, свершенное им. Наказание, несущее искупление.

«Чёрная кровь» и «Чёрный смерч»

Первый роман дилогии написан в соавторстве с Ником Перумовым, второй - самостоятельное произведение. Пожалуй из всех романов Логинова эта дилогия самая занимательная, больше всего похожая на традиционную фэнтези. Автор отправляет нас в глубокое прошлое, рисует мир первобытной родовой общины, с шаманами, колдунами, бабами-йогами и ежедневной борьбой за существование. Земля ещё так молода, что предвечные боги живут везде - в реках, в воздухе, под землёй. По лесам прячутся древние чудища, своё место под солнцем отвоёвывают всевозможные племена полу-людей, недо-людей и тех, кто и на человека-то не похож. Люди строят частоколы вокруг селений, отгораживаясь от великого множества опасностей... а несчастье уже на подходе. Орда свирепых карликов верхом на диковинных птицах-диатримах валит валом через Великую реку, чтобы стереть настоящих людей с лица земли - точно так же, как те убивали «согнутых» и «пожирателей падали». Очень важный момент - «настоящих людей» - обе книги о том, как учиться быть человеком. Герой первой книги - подросток, в чьём человеческом происхождении род не уверен. Соплеменники - кто за спиной, кто в лицо - зовут Таши мангасом, ублюдком от нелюдя. И никто кроме колдуна - безрукого Ромара - не догадывается о той роли, которую суждено сыграть юноше в судьбе рода... Вторая книга рассказывает о новой напасти, постигшей племя - гривастые мэнки, владеющие искусством подчинять души, наступают на человеческий мир - «остаться должен только один» род разумных.

Герои дилогии постоянно находятся в ситуации выбора между большим и меньшим злом, благом рода и благом отдельного человека. Автор играет контрастами. Простые общинники жестоки и беспощадны, без малейшего колебания они уничтожают нелюдей вместе с самками и детёнышами. Шаманам и колдунам приходится побеждать дважды - одолевать врагов рода и диких свирепых зверей, живущих в душах сородичей. «Ты сделала больше, чем может человек. Ты бросила кусок мэнку». Чужинский колдун Баюн, хозяин «пещеры престарелых» для впавших в детство великих волшебников всех племён, говорит это Унике, последней из хранительниц женской магии рода. Образ Уники получился до ужаса настоящим. Логинов верно почуял суть материнского, бабьего колдовства - женщина, вынужденная сражаться и защищать своих, будет безжалостнее мужчины. Воин с детства привык сдерживать свои чувства, а у слепой бабьей силы нет ни тормоза ни границ. Но только женщина может сохранить жизнь ребёнку, утихомирить демона и спеть колыбельную песню взбесившемуся богу.

«...А ведь правду покойница сказала: судьба людская теперь в твоих руках. Каждый уже сделал что мог, тебе осталось делать невозможное

- Нет, - горячо зашептала Уника. - Не оставляй меня, я не справлюсь сама. Пойдем вместе, я буду все делать, я стану твоими руками, только не бросай меня одну!..

- Мы пойдем вместе, - согласился Ромар, - хотя от меня будет немного пользы. Никто не знает, что может встретиться на пути, но ты должна дойти обязательно, потому что без руки камень останется всего лишь камнем. Я буду прикрывать тебя сколько смогу, но ведь копье не удержишь в зубах и горящий уголь можно вынуть из костра только рукой. Во всяком бою ближе всего к опасности - руки. Если бы я мог освободить тебя от этого долга или заменить собой, с какой бы радостью я это сделал! Но жизнь распорядилась иначе, отдав самую тяжелую ношу тебе»...

«Свет в окошке»

Наверняка вы задумывались, в какие края отправитесь после смерти. На облака с ангелами, в кипящий котёл, где бурлит неплохая компания, на колесо Сансары к новым перевоплощениям, просто в ничто? ...Кругом было пустое место. Что-то вроде равнины без единого ориентира на ней. Но даже субстанцию под собой определить не удавалось. Была там какая-то опора, но и только. И еще оставалось отчетливое воспоминание о меркнущем сознании, словно в сон проваливаешься, и вид потолка в больничной палате, который замирающему взгляду начинает казаться светом в конце воображаемого туннеля. Короче, Илья Ильич совершенно точно помнил и понимал, что он умер... Святослав Логинов нарисовал чистилище, достоверное словно дантов ад.

Серый песок нихиля, в который превращается любое «отработанное» воспоминание. Жалкие судьбы мёртвых людей, проживающих капитал памяти - сколько сделал, пока был жив, сколько помнят, столько монет-мнемонов появится в нашейном кошельке. За каждый день бытия списывается по грошику, а как кончатся деньги, кончится и человек. Абсолютная безнадёжность - в чистилище нет ни ангелов ни богов, ни справедливости ни утешения. Причинил зло ближнему - плати, хочешь быть молодым и красивым - плати. Хочешь жить долго - правдами и неправдами пробивайся в Цитадель, крепость, где прячутся от простых мертвецов богачи - цари, герои, писатели и актёры. Не хочешь - трать свои скудные капиталы и готовься умереть второй раз, уже насовсем. Смотри как ветшает дом, как рассыпается нихелем шеренга фарфоровых слоников из твоего детства... если некому больше тебя вспоминать на земле, значит время истекло, кончайте разговор... Многие читатели говорили, что перевернув последнюю страницу романа, они вспоминали поимённо всех умерших родственников, чтобы тем перепало ещё по монетке - до того достоверно посмертие, о котором рассказал Святослав: «Наверное, я буду помнить эту книгу всю жизнь. Вспоминая её, я буду вспоминать тех, кто был мне дорог и покинул этот мир. Но, вспоминая их, я опять вернусь в воспоминаниях к этой книге...».

При всём трагизме сюжета, книга светла. Финал горек: «Боже, ведь это тот годовалый малыш, что повстречался ему за пять минут до того, как он тормознул машину и отправился в Лахтинский хоспис. Последняя искренняя улыбка, виденная в той жизни. А ещё говорят, что годовалый ребёнок не способен надолго запомнить происходящее! Славный малыш... Хотя какой он малыш, ему уже давно за девяносто... как-то он там? В долгой жизни бывает всякое, но очень хочется, чтобы хорошего досталось больше. "Будь счастлив, малыш, и, пожалуйста, не забывай меня» - но почему-то вместо бесконечных полей серого нихиля в памяти возникают цветущие луга лингреновской Нангилимы - страны, куда уходят дети и взрослые, оставив в прежнем мире уже ненужные оболочки. «Оставь надежду всяк, сюда входящий» - написано на дверях ада. А тем кто попадает в чистилище остаётся только надеяться... на фарфоровых слоников, тётю Сашу и свет в окошке.

Библиография

Романы

Атака извне. 2005 (дописан по черновикам скончавшегося Б. Зеленского)

Дорогой широкой. 2005

Земные пути. 1999

Имперские ведьмы. 2004

Картёжник. 2000

Колодезь. 1997

Многорукий бог далайна. 1994

Россия за облаком. 2007

Свет в окошке. 2003

Чёрная кровь. 1996 (совм. с Н. Перумовым)